кто согласится связать свою жизнь с человеком, который может однажды исчезнуть на пару лет, а ты жди, вернётся он, или всё, с концами. Но даже это не самая большая проблема в длительных отношениях. Хуже то, что крыша у нас, «капсюлей», от длительного одиночества и регулярных стрессов сидит не так чтобы очень крепко. Кто знает, сколько «соло» не вернулись не потому, что разбились при посадке на неизвестную планету или неудачно выскочили с траверса посреди астероидного пояса, а просто из-за того, что сошли с ума и забыли, кто они, куда летят и зачем возвращаться. Даже среди космиков «соло» считаются хреновой партией, про «планетян» я уже и не говорю. И тем не менее, то, что во мне осталось от памяти, подсказывает, что исключения есть. Вдруг я из таких? Вдруг меня где-то ждёт жена? А то и дети?
— Капитан на мостике! — отрапортовала Катерина в рубке.
Чёрт, то ли мне не становится лучше, то ли кто-то и в самом деле зачем-то засунул ИИ на буксир. Даже и не знаю, что хуже.
— Капитаны галлюцинировали-галлюцинировали, да не выгаллюцинировали, — сказал я задумчиво.
— Я тоже рада вас видеть, кэп.
— Ну, я-то тебя только слышу... Кстати, а можно на тебя посмотреть?
— Я, наверное, могу вывести на терминал визуальный аватар, — с сомнением сказал голос, — но качество изображения будет не очень хорошим. Здесь цифробуквенные технические интерфейсы...
— Нет-нет, картинками любоваться мне неинтересно. Хочу, так сказать, «вложить персты». Знакома цитата?
— Да, я поняла смысл, но не совсем уверена в его практическом наполнении...
— Если ты ИИ, а не моя галлюцинация, то ты точно не в бортовом компе, он такое не тянет. Где-то на борту должен быть вычислительный кластер, и я хочу его увидеть. Это будет, так сказать, «железным» доказательством твоего существования.
— А как вы определите, что это «железное доказательство» не является очередной галлюцинацией?
— Никак. Но это повысило бы вероятность твоей реальности в моей системе координат, потому что я никогда не видел вычислительных кластеров ИИ на буксирах, не представляю себе, где они могут быть инсталлированы. Это был бы вызов моему воображению.
— В ваших рассуждениях есть логика, — признал голос, — и я бы с удовольствием поучаствовала в попытке развеять ваши сомнения, но, к сожалению, не знаю, где расположена физически. До недавнего времени я даже не знала, что нахожусь на корабле, поскольку не имела доступа к его системам. Боюсь, вам придётся удовольствоваться аватаром. В конце концов, попытку вывести на цифровой экран управления анимированный аватар вы тоже вряд ли видели.
Вспомогательный экран зажёгся, подёрнулся рябью, на нём проявилось сильно пикселизированное женское лицо. Катерина выбрала для самопрезентации довольно стандартную внешность — глазастая брюнетка с пухлыми чувственными губами. Губы улыбнулись, глаза моргнули — анимация примитивная, схематичная, но есть. Действительно, не припоминаю, чтобы видел такое раньше.
«Гражданские» технологии, которыми пользуются планетяне, могут давать визуализацию голографической достоверности, что широко используется в сфере медиа, рекламе, развлечениях, много где ещё — но только не в рубке. Утилитаризм относит их к «вредному усложнению». Зачем все эти красивости, когда для управления достаточно цифровых терминалов с примитивной графикой, а аналоговая индикация реализована физическими устройствами? Чтобы при сбое слишком сложной видеоподсистемы экипаж оказался слепым? Впрочем, доводилось мне слышать версию, что эта традиция порождена тотальным дефицитом графических процессоров в самом начале космической экспансии. Они все были выкуплены на годы вперёд, потому что именно на них работали первые ИИ. Производители вычислительных кластеров для искусственного интеллекта бились за них на биржах, перекупая фьючерсные контракты втридорога, интриговали, подсиживали конкурентов и даже, говорят, воровали целые партии, перехватывая в море грузовые суда. От ИИ тогда ждали чёрт знает каких чудес. И нельзя сказать, что не дождались... но совсем других.
ИИ давно уже работают на каком-то другом железе, но космофлот силён традициями: в ходовых рубках стоят простые мониторы невысокого разрешения, которые, в отличие от развлекательных графстанций, могут работать почти вечно, потребляя при этом сущие крохи энергии. У экипажа есть индивидуальные «визики» — медиаустройства, на которых смотрят кино и играют в игры, — с вполне современной голографической графикой. Такой вот парадокс.
По экрану пробежала рябь, лицо стало чётче, мимика усложнилась.
— Оптимизировала видеодрайвер, — пояснила Катерина. — Но, боюсь, это технический предел монитора. Как вам?
— Не впечатляет, если честно. Раз уж к слуховым галлюцинациям у меня добавились зрительные, то качество их могло бы быть и повыше.
— Отключиться?
— Нет, оставь, так веселее. Может быть, сработает от обратного — воображение перенапряжётся, и я вернусь к реальности.
— Вы по-прежнему считаете меня галлюцинацией?
— У альтернативной версии концы с концами не сходятся. Например, если ты, находясь на буксире, не имела никакого доступа к его системам, то на кой чёрт ты тут вообще нужна? Зачем тратить деньги на дорогущий ИИ?
— Если я не имела доступ к системам корабля, это не значит, что я скучала без работы, — изображение на экране обиженно надуло губки. — Я и сейчас, между прочим, задействована на восемьдесят семь процентов вычислительной мощности, не считая нескольких тысячных процента, расходуемых на наш разговор.
— И эта мощность уходит на?..
— Обслуживание капсул, разумеется.
— И как именно ты их «обслуживаешь»? — поинтересовался я.
Изображение на экране подняло бровки, хлопнуло глазками, сделало губки бантиком. Ну, скажем честно, достоверность анимации так себе.
— Я создаю реальность, в которой они живут.
— Живут?
— Ну да, создаётся виртуальная симуляция. Сюжеты, бэкграунды, общая и в то же время индивидуальная для каждого среда. Я стараюсь понять их, угадать желания, спрогнозировать реакции, сделать так, чтобы пребывание в пространстве моего воображения было максимально комфортным и продуктивным.
— Но зачем?
— Это снижает вероятность капсул-шока при длительных рейсах. А ещё они просто счастливы!
— И я тоже был счастлив?
— Я не могу соотнести физическую капсулу с виртуальной личностью, — аватарка печально сдвинула бровки.
— Да ладно, — удивился я, — там же всего человек полста. Неужели так сложно вычислить одного конкретного?
— Какие полста, капитан! — нарисованные брови поднялись в карикатурном удивлении. — Пятьсот две тысячи шестьсот четырнадцать человек!
— Что с вами, капитан? — спросил голос в динамике.
Лицо на мониторе приняло карикатурно-озабоченный вид.
— Кажется, мои галлюцинации окончательно теряют правдоподобность, — вздохнул я.
